Дождь — это хорошо, в похолодании в меру, есть много плюсов, солнечная сторона уже не кажется второй по значимости преисподней. Завтра дежурные покатушки домой, я все еще учусь тому, как перестать быть хорошей и удобной. Эффект — чужое недовольство и центнер обид на каждый сантиметр сознания, но, наверное, мне все равно. Когда откладываешь эмоции на потом, солнце светит мягче, не смотря на натянутые внутри струны, что вот-вот взорвутся. Привычно. Я живу так слишком много лет, чтобы понимать, где грани, за которыми пропасть.

И ведь счастье есть. Можно найти его в мелочах, если отложить на потом ибо всегда может быть хуже. 

— Ну позвони ему

— Зачем?

Ей бы не сочувствовать так рьяно чужому человеку, чье внимание ко мне не вызывает ни положительных, ни горизрнтальных, но женщины, чья молодость  совпала с лихими, мыслят иными критериями. Не то дух интриганства наблюдательного не дает покоя, то ли Хайям в ноты не попал. Последнее слово за мной  и это опять не то, что хотят слышать.

— Ты бы хотела быть на нее похожей?

— Нет

По правде, я всю жизнь пытаюсь искоренить в себе генетическое сходство. В ней есть добро, но оно отлично от моего, чужое мне. Лучше быть все еще живой, чем разваливаться, испытывая удовольствие от своей собственной трагедии. Как будто так и не поняла за жизнь, у сильных пород всегда в душе пустота, потому что им изначально нужно больше для простого человеческого.

Мне не хватает...

Чего или кого, вот в чем вопрос. 

— Ты столько думаешь, анализируешь...

И то верно. Лучше б книжечку почитала, жаль только, что хороших книг, как и людей, раз, два, да и обчелся.