Оливия 

***

Самая не простая вещь — это верить во что либо, когда здравый смысл — это то, от чего ты никогда не могла отказаться, ни по натуре, ни по собственным убеждениям. Надеяться немного легче, а любить — и вовсе просто, это то чувство, которое никогда не задает вопросов по поводу своего внезапного появления. И, кажется, все лишнее — уже на втором плане, главное — это то, что рядом, сейчас и здесь.

Не ошиблась. Теплая толстая ткань легко укутала плечи, защищая от февральского воздуха, что способен на такой высоте пробирать до самой крохотной косточки, порывы ветра из открытого панорамного окна могли бы запросто унести вниз. Нет, любовь дарит призрачные крылья, а меры предосторожности — гарантию того, что все не завершится, едва ли начавшись.

И к черту мораль, осознание совершенной недопустимости подобных поступков и решений,  право на счастье не могут отбирать бесконечно. По меньшей мере, не в этот раз, посему...? Решиться? Да, определенно. Не допуская сомнений, не копаясь в себе, не спрашивая, права ты теперь или нет.

Город внизу не молчит, где-то там совсем другая, понятная, но слишком обособленная жизнь, в которой то, что сейчас происходит, всего лишь одна из граней бытия, одновременно похожая на множество таких же, но, в то же время, по своему особенная.

— Там красиво. То есть, на самом краю земного шара, где атмосфера заканчивается, а начинается космос,- мечтательно, почти шепотом, совсем не похоже на типичную Ханнеманн, — но да, летать в стратосфере совершенно не практичное занятие, это факт и не поспоришь. Но все равно там красиво… А ты видел когда-нибудь северное сияние? Редкое явление, но когда все же сумел его увидеть, то долго не сможешь оторваться. Оно кажется живым, изменяющимся каждую секунду, и вот оно есть, а через минуту или две, его уже нет. Темное небо и звезды крохотными точками… За это я все еще люблю Гренландию, впрочем, в том, последнем оплоте человечества, не было тебя, поэтому, Чикаго лучше. Кажется.

Что она несет? Она, Оливия Ханнеманн, сопротивленка, что только что вернулась после сложного задания, доктор, боец… Забудьте. Любовь, которую долго держали в себе, способна менять до неузнаваемости, и в этом и есть ее однозначный плюс.

— Там, к слову, было прилично возвышенностей,  в Нууке, но нет, туда мы не поедем, знаешь, куда бы я точно поехала искать дзен на высоте? На Монблан!  В каком-то тревел-шоу показывали, там очень атмосферно и выбираться не очень сложно, если ты раньше этого никогда не делал.

Если о планах, то только так, не иначе, они оба слишком взрослые, чтобы не допускать эфемерности, размытости обоюдных намерений, потому, что в таком случае, это и планои считать нельзя, так, беглые мысли, что так же бегло стираются с памяти.

Когда Лекс успел распорядиться о доставке? Вернее, как она этого не заметила? Совершенно не ясно, на самом деле, не хороший признак, видимо совсем рассеяна, не допустимо, и ведь надо же в руках держать себя, а нет, не выходит. Только подбирает плед так, чтобы не запутаться, пока фон Эссен открывает дверь. Выпить? Почему бы и нет? Не для расслабиться, внутреннее напряжение покинуло, незримое чувство надежности обычно решает все. Это о Лексе.  Ты можешь быть невероятно сильной, стойкой и храброй, но вси эти качества никогда не будут по — настоящему завершенными, когда, обернувшись, видишь вокруг себя пустоту. Это не о Лив Ханнеманн, что теперь, кажется,  сильнее вдвойне, а может и больше, кому досуг считать?

— Почему бы и нет? Ежевичное? — мягко улыбается, заприметив под ажурной салфеткой с логотипом отеля «Hayatt» знакомую гравировку на бумаге,- я так тогда его и не попробовала на Новый Год, кажется, ведь самое время это исправить? Лекс… А ведь по сути ничтожно мало о тебе знаю. Что ты любишь? Что тебе не по душе? Я имею в виду мелкие мелочи, которые всегда выпадают из виду, потому, что теряются в общей картине, да и мы сами их не замечаем, по сути. 

Странная странность — задавать вопросы невпопад на самом деле, а может, и напротив, самая настоящая закономерность, кто знает? Подходит все-таки к окну, немного прикрыв, ветренный вихрь ворвался в комнату, за ним и немного снега.